Я бы не сказал, что на сегодняшний день я до конца состоялся как актер. Надеюсь, главные роди впереди. По поводу того, помогает ли мне актерская профессия в писательстве – да, в общем-то, никак не помогает.

Театр - моя первая профессия. Я этим занимаюсь почти всю сознательную жизнь, но литература всегда шла как бы параллельно. И когда говорят: «Ах, это же актерская проза», – я не очень понимаю, что имеется в виду. Мне кажется, никакой актерской прозы нет. скорее мне помог не сам по себе театр, а обучение у Сергея Женовача. Это большой мастер. Я очень многим ему обязан. И в плане актерских дел, и в плане воспитания вкуса. Но, так или иначе, все жанры искусства работают по одним и тем же законам: сцена, живопись, кино.

Я не верю, что серьезная проза пишется легко. То есть да, я думал о том, чтобы в книге было, к примеру, много юмора, но такой, чтобы не понятно было, то ли смеяться, то ли плакать. Вот формально я хотел добиться такого эффекта. Ведь, на самом деле, пишешь только про то, чего больше всего боишься. А это всегда дается с трудом. Главная тема «Савелия» – расставание.

Нет. Опыт - это, знаешь, как в театре : склад списанных декораций. Опыт - это иллюзия. Я и в самой книжке об этом пишу.

Что я мало себе доверяю.

Пробовать себя совсем в других регистрах. Плыть к иным берегам. Залог хорошей книги – это верно найденная, пойманная интонация. Когда созреет новый замысел, очень важно будет не ошибиться с тоном.

Что называется, кардинально изменилась. То есть во всем изменилась.

Не без этого. Но я ни на что такое даже рассчитывать не мог: успех там, тем более, какие-то премии. Я и не думал об этом. Для меня самый большой успех был тогда, когда я поставил точку. Книжка была готова и это было самое важное. С другой стороны, если бы я не понимал, что текст достоин публикации, я бы его никому не показал. То есть я бы его, в первую очередь, и не закончил.

Я был знаком с ним несколько лет, но он ничего о моих литературных амбициях не знал. Я прочитал в свое время «Лавр» и был под таким впечатлением, что раздобыл имейл Евгения Германовича и написал ему письмо. Он ответил. Вот, собственно, так мы и познакомились. Сначала я отправил рукопись Марине Степновой и Александру Гаврилову (с которыми, к слову, тоже знаком не был) и они очень доброжелательно отозвались о «Савелии». В общем, я осмелел и решил написать Водолазкину. Он потом мне признался, что без положительных отзывов Степновой и Гаврилова читать мою рукопись не стал бы.

Да. Это удивительная история. Я уже заканчивал книгу и по разным причинам мне пришлось искать временное жилье. Залез на ЦИАН и нашел объявление: сдается квартира в Калошином переулке. И, собственно, прожил там полгода. Там же и закончил «Дни Савелия» и буквально в последнюю неделю перед тем , как съехать, я случайно узнал от соседа, что в этой же квартире до ареста в 2001 жил Лимонов. То есть он ее снимал так же, как я. Калошин переулок дом 6, квартира 66. Инфернальное совпадение.

Да. Творчество аккумулирует совпадения; а что такое совпадения как не рифмы? Причем, если честно, не могу сказать, что я очень большой фанат Лимонова. Безусловно, он самобытный, большой писатель, но, что называется, не мое.

Конечно, это счастье, что роман вышел у Елены Данииловны. РЕШ - это лучшее издательство в России. И то, что мой любимый писатель так высоко его оценил и даже написал к нему предисловие. Вообще мы с Евгением Германовичем, что уж там, по-настоящему подружились. Он мне по-человечески очень близок. Для меня «Дни Савелия» - во многом исповедальная книга. Это важно. И да, этой рукописи сопутствовало много совпадений, но так всегда и случается: когда делаешь что-то особенно важное, жизнь как будто меняет свой молекулярный состав, свою кристаллическую решетку.

У меня нет мечты. Были какие-то желания, скажем так. У меня спрашивают: «Какую роль вы мечтаете сыграть?». Никакую.

Ну все-таки не так. Я не брался за что-то большое, дожидаясь, пока внутри не созреет некий заряд энергии. Для меня цена слова очень высока. Слово - оно живое. Оно может мстить, оно может воплощаться в жизнь.

Да. Актерская профессия, например, так же ничего тебе не обещает: признания, успеха. Но она легкая. В некотором смысле она исполнительская, как и профессия музыканта. Все-таки она легче. А писательская работа гораздо тяжелее, если это призвание.

Это все очень красивые слова: призвание, судьба. Конечно, есть потребность. потребность найти какой-то вербальный эквивалент своим переживаниям, эмоциям. Но я пишу мало. Это тяжело.

Да что угодно. Новости посмотришь по телевизору… Вообще так с ума можно сойти, если все будешь воспринимать, пропускать через себя. В Мышкина превратишься. Конечно, человеку нужны фильтры. Даже не фильтры, а стены. Без окон и дверей. Одиночество в малых дозах полезно.

Просто я человек очень впечатлительный.

Джованни Боккаччо «Декамерон». Я очень сильно люблю эту книгу. Лоренс Стерн «Жизнь и мнения Тристрама Шенди». Беккет «Мерфи».
Одно из самых чудесных свойств литературы – ушедшие давным давно писатели – твои современники. Они находятся с тобой в прямом диалоге. В этом, возможно, главное и абсолютное чудо искусства.

То есть счастлив ли я? Скажем так: я ни на что не жалуюсь.

Я до некоторой степени человек мягкий. Я стараюсь избегать конфликтов, но есть вещи, в которых я ни за что не уступлю.

Естественно, написать следующую книгу, которой, по крайней мере, я сам буду доволен.

Ох, вопросики. Это какая-то безусловная потребность в игре.

Не ребенок даже, нет. Я имею в виду, творчество – это игра. И чем качественнее эта игра, чем она искуснее, тем лучше роман или спектакль. Причем, каким бы тяжелым не было содержание. Все-таки это всегда игра.